Несмотря на то, что Эрик Фёгелин был первоклассным политическим мыслителем и одним из самых оригинальных представителей философии истории ХХ столетия, имя его в России мало кому знакомо[1]. Удивительно, что он, если судить по его выдающимся достижениям в области политической теории, фактически оказался предан забвению. Не то, чтобы его не знали совсем. Но по сравнению, скажем, с западным социологом Филипом Риффом, который, запершись на втором этаже своего дома, по собственному желанию замолк на долгие года, Фёгелин отнюдь нигде не запирался и не писал в стол[2]. Тем не менее он известен гораздо меньше своих коллег по цеху политической философии, таких же немецкоязычных эмигрантов, как и он сам, – Лео Штрауса и Ханны Арендт.
Вместе с тем, в Луизиане, где Фёгелин преподавал долгое время, до сих пор восседают его последователи, упорно популяризующие его творческое наследие. Среди них такие относительно знаменитые светила политической науки, как социолог Элис Сандоз и политический теоретик Барри Купер. Они наряду с другими специалистами и поклонниками творчества Фёгелина подготовили и издали полное собрание сочинений мыслителя, куда помимо его эпохальных трудов по истории политических идей, а также многотомных размышлений о философии истории вошли ранние работы философа, рецензии и переписка с различными интеллектуальными лидерами философской и политической мысли ХХ века.
Несмотря на то, что эти книги действительно чрезвычайно важны для академических исследований, создается впечатление, что статус Фёгелина остается ниже, чем, скажем, у ныне сравнительно популярных Исайи Берлина или Карла Шмитта. Хотя, разумеется, ни по глубине мысли, ни по широте эрудиции Фёгелин не уступает этим корифеям политической теории.
В середине 1970-х годов, когда Эрик Фёгелин уже совершил свои главные открытия в области политической теории и философии истории, Данте Джермино, политический ученый и последователь философа, так написал о нем: "Фёгелин, будучи автором многочисленных книг и бесчисленного количества статей на немецком и английском языках, является на сегодняшний день самым несправедливо игнорируемым политическим философом. Хотя было бы преждевременным оценивать его место в истории политической мысли, очень может быть, что со временем Фёгелина оценят как величайшего политического теоретика нашего столетия и одного из величайших во все времена"[3]. Как видно, пока что пожелания автора цитируемых строк не воплотились в жизнь. А по сему нам остается сожалеть об этом и надеется, что когда-нибудь предсказание все же сбудется.
Однако, надо заметить, что вместе со всем этим недопониманием в начале 1950-х годов творческое наследие Фёгелина все-таки было актуализировано в достаточно конкретной форме. Его работами и прежде всего книгой, которая, кажется, сегодня уже всеми признана главным трудом автора – "Новая наука политики" (1953)[4] – заинтересовались едва набиравшие силу консервативно мыслящие интеллектуалы в США.
Они очень скоро объявили Фёгелина "своим" и нашли в его трудах немало обоснований собственных философских размышлений. Это кажется тем более удивительным, что сам Фёгелин всю свою жизнь как от назойливых мух отмахивался от досаждавших ему консерваторов, стремящихся свести с ним дружбу, вероятно, для того чтобы убедить философа принять участие в "правом" политическом движении.
Когда правое движение зарождалось, ему были необходимы фундаментальные основы. Эдмунд Бёрк и последующие мыслители, взывающие к сохранению традиций, конечно, были хороши. Но была нужна и "свежая кровь" – глубокий автор, который бы мог стать если не единственной иконой, то, по крайней мере, одним из щитов движения. Для этой роли Эрик Фёгелин подходил, как нельзя лучше.
Правые были слишком привередливы, и им, разумеется, не подошел бы первый попавшийся интеллектуал, рассуждающий о "порядке". Поэтому "кастинг" на консервативно мыслящих политических философов был суровым. К тому времени Фёгелин уже достаточно долго прожил в США, чтобы попасться на глаза таким фигурам, как Рассел Кирк – одному из главных интеллектуальных столпов новой правой. Кульминацией этого "присматривания" стала публикация вышеупомянутого основополагающего труда немецкого мыслителя "Новая наука политики". Прочитав эту книгу, правые окончательно утвердились в мысли, что необходимо во что бы то ни стало привлечь Фёгелина к движению. И здесь давайте ненадолго прервемся, чтобы в двух словах сказать о содержании политической философии Фёгелина безотносительно нового американского консерватизма, чтобы понять, что именно привлекло американских консерваторов в творчестве мыслителя.
Вообще 1953 год - время появления бестселлера мыслителя – стал золотым для американской новой правой, ведь именно тогда вышли в свет самые знаковые произведения для консерваторов Соединенных Штатов. В своей замечательной книге Чарльз Дан и Дэвид Вудард перечисляют все главные труды, ставшие главным интеллектуальным источником "нового консерватизма" с 1940-х годов[5]. Среди прочих за 1953 год авторы упоминают вышедшие хиты: "Свидетель" Уитакера Чемберса, "Поиск сообщества" Роберта Нисбета, "Консервативное мышление" Рассела Кирка и "Естественное право и история" Лео Штрауса[6]. По глубине рассуждений ни одна из вышеперечисленных книг, конечно, за исключением штраусовской, не могла сравниться с "Новой наукой политики" Фёгелина. Ей уступала даже работа Рассела Кирка, к которой до сих пор активно обращаются правые традиционалисты.
Основная идея книги Фёгелина сводилась к следующему: суть Современности – возрастающая сила гностицизма. Обратим внимание, что под последним Фёгелин понимал вовсе не то, что под ним подразумевали первые христиане. Из века существовавший термин "гностицизм" философ трактовал по-своему: когда-то очень давно он служил обозначением одной из христианских ересей, однако в свете политической философии немецкого эмигранта "гностицизм" приобрел совершенно новое и относительно радикальное звучание. Теперь понятие обозначало тенденцию в западной мысли, которая сводилась к тому, что переносила христианские символы и надежды из потустороннего мира в мир конкретных действий. Если допускать не вполне точные аналогии, то можно сказать, что это был процесс секуляризации социально-политической мысли и, стало быть, всего общества – обещание эсхатологии в посюстороннем мире. Иными словами, западные мыслители старались построить на земле рай.
Однако, что же было противоядием "всем гностическим движениям, которые были слепы по отношению к религиозному порядку в истории"? Разумеется, творческое наследие самого Фёгелина. Ведь сочинения Эрика Фёгелина, между прочим, имели дело с темами, традиционно интересными для правых, – история и порядок. Очевидно, что именно в этих сочинениях и рассуждениях мыслителя могло привлекать консерваторов. Это религиозные и "идеологические" пристрастия гностиков-активистов, которых правые ненавидели более всего в этом самом посюстороннем мире.
Фёгелин писал, что "гностическая революция имеет своей целью перемену природы человека и установление преображенного общества", – вещи, которые вряд ли были кому-то под силу, за исключением Всевышнего[7]. Источник гностицизма Фёгелин видел в средневековой мысли. Однако в те времена гностический импульс был слишком слаб, чтобы быстро завоевать лидирующие позиции в философской мысли. Но затем произошел "революционный прорыв" XVI столетия – Реформация. Именно таким образом происходило успешное вторжение гностического движения в институты и интеллектуальную жизнь Западной цивилизации.
Оттуда же было недалеко и до Соединенных Штатов ХХ столетия. На самом деле временная дистанция от Иоахима Флорского до Гарри Трумэна не была такой уж грандиозной, какой может показаться на первый и весьма поверхностный взгляд, полагал Фёгелин. ХХ век стал кульминацией гностицизма, формами которого являлись коммунизм, нацизм, либерализм, позитивизм, сциентизм и все прочие понятия, имеющие суффикс "изм". Эти всевозможные "измы" для Фёгелина были любимым предметом критики. Однако все они имели свою вершину – тоталитаризм, "определяемый как экзистенциальное право гностических деятелей, – конечная форма цивилизации прогресса".
В 1956 и 1957 годах Фёгелин опубликовал три тома еще одной эпохальной работы "Порядок и история"[8] (всего работа состоит из пяти томов). Отметим, что до 1953 года, когда на Фёгелина обратили внимание консерваторы, в течение долго времени он работал над своей фундаментальной "Историей политических идей", восемь томов которой так и не были напечатаны при жизни мыслителя[9]. Что касается "Порядка и истории", то, хорошо помня предыдущую книгу мыслителя, правые бросились штудировать очередной бестселлер. Этот труд стал своеобразным продолжением критики гностицизма. Этот многотомный проект у правых вызвал достаточно сильный интерес. Свидетельством чему может служить то, что консервативное периодическое издание "Modern Age" обсуждало эту работу с 1959 по 1965 года.
Как и предшествующая книга, новый труд изобиловал особенными терминами. Если бы мы стали здесь всерьез анализировать политическую теорию Фёгелина, нам бы потребовалось слишком много места и времени, а также владение слишком специфическим научным авторским аппаратом, поэтому ограничимся изложением идей мыслителя в самой популярной форме. Все дело в том, что он, для объяснения своих позиций, вводил специальный терминологический аппарат: конечно, не от безделья и не по собственной прихоти, но по объективным причинам.
Даже главному интеллектуалу "новой правой" было тяжело понять терминологию Фёгелина. Следствием этого и стало то упрощение философии Фёгелина, которое продемонстрировал в своих работах Рассел Кирк. Насколько же он ее упрощал, можно увидеть по следующим строкам, в которых Кирк сочувственно ссылается на мыслителя: "Идея о том, что правительства могут осчастливить людей, на мой взгляд, одна из самых печальных иллюзий либеральной эры: она уже привела к катастрофическим последствиям во многих странах мира, и эти последствия сказываются до сих пор. Такая идея связана с тем, что профессор Эрик Фёгелин называет "гностицизмом" – ересью, утверждающей возможность рая земного"[10].
Новый проект продолжал все те же темы, которые были начаты в "Новой науке политики". Фёгелин писал следующее. Разновидности национализма, прогрессистской и позитивистской, либеральной и социалистической, марксистской и фрейдистской идеологий, неокантианской методологии в имитации естественных наук, сциентистские "идеологии", такие как биологизм и психологизм, викторианская мода на гностицизм и более поздние увлечения экзистенциализмом и теологизмом, – все это с легкой руки Фёгелина стало проявлением ужасного "политического гностицизма".
Любопытно, но гностиками у Фёгелина были поголовно все, в особенности же корифеи политической философии и современной философской мысли – Гегель, Маркс, Ницше и Хайдеггер. Однако важным будет заметить, что одной из самых важных задач Фёгелина было следующее: "Отделить политический гностицизм от политической философии"[11]. Таким образом, все эти персонажи рассматривались мыслителем лишь под определенным углом зрения, и, очевидно, он никогда не покушался на те ценные мысли, которые были кладом для истории политической теории как таковой.
Не случайно были упомянуты именно указанные мыслители. Ведь во многом именно они были ответственны за "современность": их политическая философия оказала существенное влияние на становления Модерна. Так что "гностицизм" Фёгелина тесно смыкался с "современностью", к которой у него, разумеется, было сложное отношение. Для того чтобы обозначить те негативные эмоции, которые Фёгелин испытывал по отношению к Модерну, термин "идеология", конечно, не подойдет, однако более удачным понятием станет "консервативное мышление", о котором в таких восторженных чувствах писал Рассел Кирк.
Положа руку на сердце, следует сказать, что большинство американских консерваторов не были философами. Какими бы ни были глубокими суждения даже Уильяма Бакли – одного из интеллектуальных лидеров новой правой, – все равно они оставались суждениями о конкретных политических вещах, которые, несмотря на прошедшие десятилетия, не канули в лету, не отошли в историю и сегодня все еще имеют определенное практическое значение. Именно поэтому правые искали мощный интеллектуальный импульс. В таких авторах, как Штраус и Фёгелин, они нашли, или как метко подмечает Тед Макалистер, "думали, что нашли, возможных защитников своей цитадели"[12]. Как бы то ни было, но нельзя оспорить, что Штраус и Фёгелин обнаружили то, что являлось повесткой дня для консерваторов.
Поначалу традиционалисты хотели приспособить в своих целях обоих мыслителей. Отдавая приоритет Эрику Фёгелину, они нашли книгу Штрауса "Естественное право и история" весьма полезной для обоснования своих взглядов. (Существующий термин в сленге консерваторов "фёгелианцы", которых сегодня, кажется, уже и не осталось, очень часто обозначает сторонников теории естественного права или традиционалистов). Однако первоначальная хвальба сменилась некоторым замешательством: традиционалисты насторожились, когда дочитали книгу Штрауса до конца. Последняя глава сочинения была посвящена интерпретации политической философии Эдмунда Бёрка. Традиционалисты, не привыкшие к своеобразному методу эзотерического анализа текстов Лео Штрауса, – методу, который Штраус все более активно использовал в своих научных исследованиях, – не могли принять нетрадиционное прочтение идола правых всех времен и народов.
Даже Фрэнсис Фукуяма в своих поверхностных, - впрочем, это для него обычное дело – экскурсах в историю неоконсерватизма все-таки оказался настолько проницательным, что указал на этот "недостаток" Штрауса: Штраус "критикует английского философа Эдмунда Бёрка, видного деятеля партии вигов, за его тезис о том, что хороший политический порядок, как правило, основывается на исторически сложившихся совокупностях традиций, обычаев, ценностей и нравов"[13].
То есть данный нам в прошлом идеальный политический порядок уже существует, а потому следует не говорить о нем, но работать на то, чтобы реабилитировать его, если он разрушен, либо сдувать с него пылинки, если он дан нам здесь и сейчас. Два последних слова были для Штрауса как красная тряпка для быка: он всегда говорил о вечных вопросах, но не о сиюминутных представлениях. В общем, дискуссии о благе или идеальном политическом режиме не могли быть исключены из политической жизни – тезис, который не всегда были готовы принять традиционалисты. "Неправильное прочтение" Бёрка правильные правые могли простить Штраусу, но его дальнейшие рассуждения о противоречии между религиозным и философским образами жизни они принять уже не могли[14].
Вместе с тем, рассуждения Фёгелина о "традиции" и ее философских основаниях уж очень напоминало правым размышления Эдмунда Бёрка. Как пишет один из биографов Эрика Фёгелина Майкл Федеричи в книге "Эрик Фёгелин: реставрация порядка", политическая теория австрийского эмигранта в некоторых аспектах была очень близка беркианскому консерватизму[15]. Несмотря на то, что в "философиях" Бёрка и Фёгелина были и те пункты, по которым они резко расходились, в целом сходство было достаточно сильным, чтобы устроить консерваторов. В этом кроется еще одна причина того, почему правые традиционалисты оставили в покое политическую философию Лео Штрауса, но ангажировали теорию Эрика Фёгелина.
В то время как в противоречии греческой философии и израильского откровения Штраус видел источник развития, Фёгелин видел таковой в их равнодействии. Символы Моисея и Платона были для него эквивалентны. Другими словами, Фёгелин одинаково уважительно относился и к философской, и к теологической традициям Западной цивилизации, и потому христиане могли принять эти чужеродные традиции, поскольку признавали единый нормативный порядок, в условиях которого жили все люди. Разумеется, такими суждениями Фёгелин не мог обеспечить комфорт едва зарождавшимся неоконам, но традиционалистам его ранние работы дали отличное оружие в сражении с либералами и тогдашним американским либеральным обществом.
В общем Фёгелин действительно привнес континентальную традицию рассуждений в англо-саксонский философско-политический дискурс. Хотел он того или нет, но определенно он достаточно сильно изменил лицо американского консерватизма. Благодаря ему правые смогли бороться с англо-саксонскими политическими трендами. Они перестали верить в технологический прогресс и в то, что общество лучшим образом можно было перестроить по строгому плану, заданному кем-то находящимся по эту сторону бытия. Говоря точнее, аргументы Фёгелина дали консерваторам возможность бороться с такими представлениями. В этом пункте Фёгелин полностью сходился с другим австрийским эмигрантом, бывшим консерватором лишь отчасти, Хайеком, который, между прочим, нещадно клеймил не только марксизм. Фридрих Хайек также дал правым пищу для размышлений, чтобы отринуть "всемогущее либеральное государство", связав "Новый курс" с тоталитаризмом[16].
Теперь становится ясным, почему Фёгелин приглянулся традиционалистам. Однако делает ли его консерватором то, что его политическую философию правые приспособили для своих нужд? Вопрос сложный. Как говорилось в самом начале этого эссе, у правых традиционалистов был очень большой соблазн записать в "свои" действительно значимого политического философа, идеи которого, будь они консервативными на самом деле, высоко подняли бы престиж правых интеллектуалов.
А Эрик Фёгелин, по сравнению со всеми прочими тогдашними "звездами" политической философии, был настолько "лакомым кусочком", что пройти мимо него правым было просто невозможно. (Идея оказалась блестящей, и не воспользоваться ею несколькими десятилетиями позже было бы большим упущением, вот почему впоследствии неоконсерваторы с удовольствием записали в свои интеллектуальные истоки и философию Лео Штрауса).
В конце концов, сам Фёгелин давал многочисленные поводы к тому, чтобы сторонние наблюдатели приняли его за правого. Например, он с удовольствием пошел работать на ставку в Институте Гувера, оплоте многих политически активных консерваторов. Кроме того, он писал для "Intercollegiate Review" – известного консервативного издания. Плюс к этому он также дружил с людьми, зарекомендовавшими себя в качестве лидеров консервативного движения (одним из которых являлся Рассел Кирк).
Один из самых глубоких консерваторов, тех, что не оказывали большую поддержку политическому движению, но главным образом насаждали консерватизм в академии и в американской политической философии, Уилмур Кендал назвал Лео Штрауса и Эрика Фёгелина своими "учителями". Более того, Кендал использовал, разрабатывал и углублял методологию Фёгелина в процессе своих академических штудий, которые, между прочим, все же имели и конкретно-политические импликации. Этот факт, конечно, также попадает в копилку аргументов "за" то, чтобы причислить Фёгелина к консерваторам.
Ко всему тому следует добавить, что Эрика Фёгелина часто сравнивают с англо-американским поэтом, литератором и консервативным политическим мыслителем Томасом Элиотом, что также дает некоторые основания записать политического теоретика в правый спектр социально-политической мысли США. (В частности Фёгелина соотносят с элиотовским озарением, согласно которому "разумным может быть лишь метод"; также поводом для сравнений служит перманентный интерес к религиозной теме в ее политическом измерении у обоих мыслителей). Все это, конечно, также дало пищу для того, чтобы вписать Фёгелина в традицию новой правой.
Однако, давайте прислушаемся к самому Эрику Фёгелину. На самом деле ему приходилось слишком тяжело от того, что на него постоянно вешали ярлык "консерватора". Он непреклонно продолжал повторять, что он – академический исследователь и к политической идеологии никакого отношения не имеет. Как-то раз один не слишком умный человек в тот момент, когда теоретик в очередной раз заметил, что не имеет к правым ни малейшего отношения, вдруг воскликнул: "Так, стало быть, Вы - либерал!", на что получил резкий ответ: "Если я и не являюсь консерватором, это еще не означает, что я такой дурак, чтобы быть либералом!"[17].
Еще один пример. Когда некий исследователь Джон Ист сначала представил в качестве консерватора Штрауса, а через год и самого Фёгелина, последний ответил ему резким письмом, в котором написал: "Сама по себе Ваша ирония осталась незаконченной. Для того чтобы закончить ее, Вам следовало бы сопоставить содержание и цель моей работы, которая ничего общего не имеет с консервативными пристрастиями, с теми пристрастиями, которые иллюстрированы Вашей подборкой цитат из моих сочинений. Почему Вы оставили вашу сатиру незавершенной, я убежден, Вы знаете гораздо лучше моего. Но в качестве основы для "ироничных намерений" Ваши исследования заслуживают высокой похвалы, и, вероятно, когда-нибудь мне это пригодится"[18].
Один авторитетный исследователь творческого наследия Фёгелина Барри Купер делает особенный акцент на этом "идеологическом" вопросе: "Ни Штраус, ни Фёгелин не были "консерваторами", вопреки многим и многим публикациям и интерпретациям их работ, которые декларируют совершенно обратное"[19]. Так был ли Фёгелин консерватором?
Для того чтобы окончательно ответить на этот вопрос, нужно вернуться к мнению самого мыслителя, а именно к тому, что Фёгелин говорил об идеологии как таковой. Когда политический философ говорил о консерватизме, то классифицировал его как "ИЗМическую" конструкцию. Он называл консерватизм и традиционализм "вторичными идеологиями"[20]. Под "вторичной идеологией" же он подразумевал то, что оба интеллектуальные тренда были лишь реакцией на первичные социалистические и революционные идеи. Цель таких "вторичных идеологий" состояла в том, чтобы сохранять и консервировать мудрость, воплощенную в таких социальных институтах, как закон, обычай, история, порядок и религия. Так что можно сказать, что Фёгелин был, если и не консерватором, то, по крайней мере, особенным традиционалистом.
Однако мыслитель резко протестовал против того, что "истина существования" в конкретно-политическом измерении – термин едва ли не самый важный в философии Фёгелина – может быть адекватно объяснена или передана без философских основ. Это означало, что если у традиции, будь она даже и идеологической, был некий философский фундамент, она могла иметь важную роль в эволюции общества. Например, труды Платона, Аристотеля, стоиков и Фомы Аквинского конституировали ту традицию, которая воплощала собой философскую истину[21].
Вместе с тем, когда политическая традиция теряла свои философские корни, она вообще лишалась какого-либо смысла. Она становилась ненужной, бесполезной и, более того, вредной. Подобные традиции давали возможность существовать таким идеологическим доктринам, которые являются антифилософскими по своей сути. Таким образом, Фёгелин не был против философской традиции, но резко протестовал против политической доктринализации традиции.
Примечания:
[1] В русскоязычных публикациях можно встретить два-три упоминания об Эрике Фёгелине. См., например: Руткевич А.М. А. Кожев и Л. Штраус: пор о тирании // Вопросы философии. 1998. № 6. С. 87; Руткевич А.М. Политическая философия Лео Штрауса // Штраус Л. О тирании. СПб., 2006. С. 30.
[2] Хотя некоторые из его работ были опубликованы лишь после смерти философа, это не было его личным выбором, но – лишь стечением обстоятельств.
[3]Джермино Д. Возрождение политической теории // Политическая теория в ХХ веке / Под ред. А . Павлова . М ., 2008. С . 358.
[4] Voegelin E. New Science of Politics // The Collected Works of Eric Voegelin: 34 vols. Columbia, 1997-1999 Vol. 5. P. 75-242.
[5] См .: Dunn C.W., Woodard J.D. The Conservative Tradition in America. Lanham, MD, 1996. P. 16-17.
[6] Эта книга не так давно наконец-то была переведена и на русский язык. См.: Штраус Л. Естественное право и история. М., 2007.
[7] О "гностической революции" см. отдельный параграф "Новой науки политики": Voegelin E. New Science of Politics // The Collected Works of Eric Voegelin: 34 vols. Columbia, 1997-1999 Vol. 5. P. 196-219.
[8] См .: Voegelin E. The Order and History // The Collected Works of Eric Voegelin: 34 vols. Columbia, 1997-1999 Vols. 14-18.
[9] См .: Voegelin E. The History of Political Ideas // The Collected Works of Eric Voegelin. Columbia, 1997-1999 Vols. 19-26.
[10]Кирк Р. Какая форма правления является наилучшей для счастья человека? // Полис. №3. 2001.
[11] Voegelin V. Science, Politics, and Gnosticism: Two Essays // The Collected Works of Eric Voegelin: 34 vols. Columbia, 1997-1999 Vol. 5. P. 247.
[12] McAllister T.V. Revolt Against Modernity: Leo Strauss, Eric Voegelin, and the Search for a Postliberal Order. Kansas, 1995. P. 272.
[13]Фукуяма Ф. Америка на распутье: Демократия, власть и неоконсервативное наследие. М., 2007. С. 44-45.
[14] Традиционалисты оставили Штрауса в покое. Ну а раз такое добро оставалось "бесхозным", то его приспособили для своих нужд неоконы, обильно черпавшие обоснования своих действий в его философии.
[15] Federici M.P. Eric Voegelin: the Restoration of Order. Wilmington, Delaware, 2002. P. 154.
[16] Кроме общих взглядов на "всемогущее правительство" у Фёгелина и Хайека было еще кое-что общее. До эмиграции Эрика Фёгелина из Австрии они тесно общались и были хорошими друзьями.
[17] Sandoz E. The Politics of Truth and Other Untimely Essays: the Crisis of Civic Consciousness. Columbia 1999. Р. 139.
[18] Цит . по : Cooper B. Eric Voegelin and the Foundations of Modern Political Science. Columbia-London, 1999. P. 130.
[19] Cooper B. Eric Voegelin and the Foundations of Modern Political Science. Columbia-London, 1999. P. 130.
[20] Здесь следует сказать, что Фёгелин почти всегда выступал против каких бы то ни было идеологий. За исключением короткого периода в самой его юности, когда он увлекся марксистским пониманием истории и политики, Фёгелин клеймил любые идейно-политические тренды, особенно когда те были лишены философских оснований. См .: McAllister T.V. Revolt Against Modernity: Leo Strauss, Eric Voegelin, and the Search for a Postliberal Order. Kansas, 1995. P. 18.
[21] Кстати, сам Фёгелин считал свои сочинения частью этой традиции. И здесь надо бы заметить, что интеллектуальная скромность не входила в число добродетелей Эрика Фёгелина (поразительно, что те же самые черты - конечно, имеются в виду и платонизм, и нескромность - роднила его с Лео Штраусом).
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
Среда, 21.11.2018, 08:34
